На берегах широкой многоводной Невы раскинулся один из крупнейших городов России - Санкт - Петербург. Город - гигант, часовой земли русской, город-труженник был создан подвигом русского народа, всей необъятной страной. После Столбовского мира в 1617 году к Швеции отошли все земли по течению Невы и побережью Финского залива, сотни лет составлявшие «отчины и дедины» Руси. Шведы на месте старинного поселения у впадения в Неву реки Охты воздвигли крепость Ниеншанц. Около неё через несколько лет раскинулись улицы посада города Ниен. Река отделяла крепость Ниеншанц, воздвигнутую на Малой Охте, от посада Ниен, расположенного на Большой Охте. Охта в те времена была полноводной рекой, доступной для морских судов. Ниеншанц под названием Канцы хорошо знали в России. Ежегодно русские купцы привозили туда из Новгорода, Ладоги, Тихвина, Москвы товары для продажи, либо отправлялись дальше в Стокгольм Выборг, Або и другие города Швеции. Они поставляют юфть (кожу), меха, восточные ткани, лён, пеньку, сало. Выгодная торговля с русскими сделала купцов Ниена чуть ли не самыми богатыми подданными шведского короля. Незадолго до начала войны шведское правительство признало Ниеншанц недостаточно мощным оборонительным пунктом в завоеванных землях и намеревалось создать более мощную крепость в самом дельте Невы. В начале войны Шведы усиленно укрепляли район Ниена. У реки Чернавки на Охте возвели редут, а спустя некоторое время ещё два редута: один в лесу на берегу Невы, а другой у впадения реки Малой Охты в Охту. Шведское командование придавало большое значение обороне Ниеншанца и стягивало к нему войска. 23 апреля 1703 года шестнадцатитысячный русский корпус под командованием Б. П. Шереметьева подошёл к Ниеншанцу и остановился в шестнадцати километрах от крепости. Через два дня русский авангард был уже у её стен и расположился за валом. Пока строились земляные укрепления, которые должны были прикрывать орудия, предназначенные для обстрела крепости, 28 апреля Пётр с семью ротами преображенцев и семёновцев спустился от реки Охты до устья Невы. А. С. Пушкин писал впоследствии: …Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там…1 У устья Невы, на острове Витусаари (Гутуевском), Пётр оставил отряд из трёх рот под начальством сержанта Михаила Щепотьева, которому дал приказ не пропускать шведов на помощь осаженному Ниеншанцу. Когда установка орудий была закончена, 29 апреля Шереметьев предложил шведам сдаться. Осаждённые ответили отказом. В семь часов вечера заговорили русские пушки. Наутро, 1 мая, крепость сдалась. Всех пленных отпустили в Выборг. Устье Невы вновь стало русским. Ещё не зная о падении Ниеншанца, 6 мая в устье Невы вошли два шведских корабля из эскадры Нумерса, насчитывавшей девять судов. Это был десятипушечный галиот «Гедан» и восьмипушечная шнява «Астрильд», посланные на помощь осаждённым в Ниеншанце шведам. Но Русские действовали на воде с такой же решительностью, как и на суше. Посадив гвардейцев в лодки, Пётр и Меншиков с двух сторон - в обход Васильевского острова - напали на шведов. Русские пошли на абордаж и, на рассвете 7 мая ожесточённое сопротивление шведов было сломлено. Пётр был в восторге от победы и писал в Воронеж Апраксину, Руководившему постройкой кораблей на донских верфях: «И сею никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю»2. За эту «викторию» «бонбардирский капитан Пётр Михайлов» и поручик Александр Меншиков были награждены высшим орденом Андрея Первозванного. Все солдаты и офицеры, принимавшие участие в абордаже и захвате шведских кораблей, получили золотые медали. В память о победе в устье Невы выбили медаль с надписью «Небываемое бывает». Так Россия начала отвоёвывать Неву и побережье Финского залива. Не раз на протяжении 16-17 веков она теряла эти земли, но их ни разу не покидали русские люди. Переименовав Ниеншанц в Шлотбург, что означало по-голландски «город-замок», Пётр ещё не решил его судьбы. Пока было неясно, где целесообразней всего построить город-крепость и одновременно гавань и военно-морскую базу России на Балтийском море. Ознакомившись с островами дельты Невы, Петр отказался от идеи строить город-крепость и порт на месте Ниеншанца. Ниеншанц был мал, «не гораздо крепок от натуры», то есть не имел серьезных естественных рубежей, в частности не был огражден водой с севера и северо-востока, а также удален от моря. Стоило шведам укрепиться на островах дельты Невы, как, даже владея Ниеншанцем Шлотбургом, русские все равно оказались бы отрезанными от моря. Город-крепость должен был стоять именно «при море», а не в нескольких километрах от него. Вот почему было «по нескольких днях найдено к тому удобное место»: Заячий остров, по-фински Янни-Саари, шведами названный Луст-Эйланд«веселая земля». Расположенный недалеко от моря, остров стоял у разветвления Невы на два больших рукава и со всех сторон был окружен водой, создававшей естественную преграду. Заячий остров невелик- около семисот пятидесяти метров в длину и трехсот шестидесяти в ширину. Постройка крепости на нем имела ряд преимуществ. Крепость могла бы занять почти всю площадь острова. У противника не оказалось бы по сути дела ни клочка земли, на которой можно расположиться. В то же время орудия крепости могли бы держать под прицелом неприятельские корабли при возможной их попытке пройти к городу по Неве или Большой Невке. Отсюда их можно было бы расстреливать чуть ли не в упор. С суши со стороны Березового острова крепость труднодоступна из-за проток и болот, почти непроходимых. На Заячьем острове 16 мая 1703 года завизжали пилы, застучали топоры: русские «рубили» крепость, откуда и собирались «грозить шведу».Так было положено начало «Санкт-Питербурху», ставшему вскоре, столицей огромной Российской империи. В день закладки крепости--16 мая--Петра не было на Заячьем острове: 11 мая царь уехал в Лодейное откуда вернулся в Шлотбург лишь 20 мая. Фактически закладку крепости на Заячьем острове на месте крохотного «поселения чухонского», жители которого вымерли, вел не Петр, а его «друг сердешный» Меншиков. 29 июня заложили церковь святых Петра и Павла, ознаменовав это событие пальбой из пушек. Не в свою, а в честь своего христианского патрона, апостола Петра, день которого (Петров день) отмечался 29 июня, Петр назвал новую крепость и возникающий вокруг нее новый город Санкт-Питербурхом. Какое-то время город носил и другое название Петрополь. Оно не привилось. Имя апостола Петра, по христианскому преданию, обладателя ключей от врат рая «ключаря», являлось в глазах Петра I символом. Город, носящий имя его покровителя святого и его собственное имя, по его замыслу должен был стать ключом от Балтийского моря. ШлотбургНиеншанц потерял свое значение. Работы по возведению крепости шли очень быстро и успешно. Г. И. Головкин писал Петру в августе 1703 года, что «городовое дело строится истинно с великим прилежанием»3 На работах были заняты солдаты, находившиеся в Шлотбурге, и солдаты и рабочие, трудившиеся над укреплением Шлиссельбурга. Это были первые строители Петербурга. В июле на строительство Петербурга пришли работные люди из других городов, согнанные на берега Невы по царскому указу. К осени 1703 года насчитывалось уже несколько тысяч «подкопщиков» - чернорабочих, занятых главным образом на весьма тяжелых земляных работах. На них же возложили обязанность валить лес для строительства и сплавлять его по Неве. Пётр хоть часто и отлучался по различным делам из Петербурга уезжал то к реке Сестре, где русские разгромили шведов, то в Лодейное Поле, где руководил строительством кораблей Балтийского флота, но при первой же возможности возвращался на берега Невы и следил за постройкой крепости. Особенно напряженная ситуация сложилась под Петербургом в июле 1703 года, когда шведский полководец Крониорт со стороны Выборга подошел к реке Сестре. 7 июля восьмитысячный русский отряд под командованием Петра, состоявший из четырех кавалерийских и двух пехотных полков, выступил навстречу шведам. Драгуны под начальством полковника Ренне, несмотря на сильный огонь шведской артиллерии, овладели мостом через реку, заставили противника отступить, а затем обратили его в бегство. Войска Крониорта отступили к Выборгу. Петр придавал большое значение сражению на реке Сестре,он опасался за судьбу молодого Петербурга. Вскоре строителям Петербурга пришлось впервые столкнуться с обычным для устьев Невы явлением наводнением. 19 августа 1703 года началась «жестокая погода с моря» и во многих «станах» вода залила «рухлядь» (имущество), «помочила людишек». Но свершилось и радостное событие в том же месяце к устью Невы подошли первые торговые голландские корабли. Голландцы закупали лес у шведов, и на этот раз они явились, для того чтобы совершить обычную торговую операцию, но вместо шведов голландцы застали здесь русских. Нисколько этим не смущенные, голландцы обратились к Меншикову с просьбой разрешить им закупить лес и нагрузить лесом двенадцать судов. Меншиков охотно согласился и попросил голландцев войти в Неву. Но шведский адмирал Нумерс, эскадра которого крейсировала в Финском заливе, воспротивился, и голландцам пришлось повернуть назад. Тем не менее «окно в Европу» было пробито и ничто в дальнейшем не могло воспрепятствовать России «завести торг с иноземными» в новом городе-крепости. Глубокой осенью, в ноябре 1703 года, когда шведский флот ушел по заливу в Выборг, в Неву вошел голландский корабль шкипера Выбеса, доставившего соль и вино. Меншиков наградил Выбеса пятьюстами, золотыми. Еще в конце мая 1703 года Петр назначил награды: пятьсот золотых первому иностранному судну, которое бросит якорь в Неве, триста второму и стотретьему. Меншиков выполнил приказ Петра. Строилась крепость очень быстро. Уже в июле «едва не с половину состроили». Не случайно еще 28 июня крепость на Заячьем острове носила весьма неопределенное название «новозастроенной», а через два дня, после закладки церкви Петра и Павла, она уже именовалась «Санкт-Питербурхом». Стены Петропавловской крепости для ускорения насыпали из земли. Бастионыраскаты, выступавшие из общей линии крепостных стен, строили под наблюдением самого царя, а также Меншикова, Нарышкина, Трубецкого, Головкина и Зотова. Как бы вырастая из толщины стен, бастионы позволяли увеличить площадь обстрела вокруг крепости. Названы они были по именам соратников Петра Трубецкой, Меншиковский и т. д. Бастион, возведением которого руководил Петр, стал называться Царским, или Государевым, раскатом. Три бастиона были обращены к Неве, трина север. Уже осенью 1703 года на бастионах установили пушки, числом более ста двадцати. Наиболее мощной являлась артиллерия Царского бастиона, насчитывавшая пятьдесят восемь орудий. На Трубецком и Нарышкинском бастионах стояло по пятьдесят две пушки. Впоследствии начиная с 1706 года, земляные валы Петропавловской крепости стали заменять каменными стенами. На территории крепости строились дома, цейхгауз, склады продовольствия и т. п. Через весь остров прорыли канал для ослабления напора воды при сильных западных ветрах, вместе с тем служивший для доставки в самый центр крепости боевых припасов, продовольствия и строительных материалов. Благодаря исключительно напряженному труду уже в середине сентября строительство Петропавловской крепости было закончено. Современник постройки Петропавловской крепости немец Гюйсен, оставивший подробное описание Петербурга и Кроншлота в первые годы их существования, подчеркивал, что крепость построили «непостижимо скоро». И за четыре летних месяца она была «вчерне окончена». Постройка Петропавловской крепости продолжалась до апреля 1704 года. Время от 16 мая 1703 года до 4 апреля 1704 года, когда на Царском бастионе впервые зажгли фонарь знак того, что строительство крепости завершено, составляет первый период истории Петропавловской крепости. С 30 мая 1706 года начинается второй этап ее истории, который характеризуется возведением каменных укреплений крепости. Превращение земляной Петропавловской крепости в каменную было делом нелегким. Старые земляные укрепления крепости нельзя было разрушить: тревожная обстановка под Петербургом сохранялась и можно было ожидать новых нападений шведов и с моря, и с суши. Поэтому камнем как бы обкладывали валы и прочие оборонительные сооружения. Каменная обшивка земляных укреплений называлась больверком. Под больверком необходимо было вбивать в болотистую почву огромное количество свай. Первый больверк заложили 30 мая 1706 года на Меншиковском бастионе. Через два года, тоже в мае, заложили больверк Трубецкого бастиона. К 1710 году бастионы, обращенные к Васильевскому острову, уже имели каменные укрепления. Но усиление Петропавловской крепости выразилось не только в сооружении больверков. Высота бастионов была увеличена и достигла двенадцати метров. Больверки дали возможность поместить пушки в казематах с амбразурами, с целью уменьшения людских потерь в артиллерийских расчетах от огня противника. И, наконец, на территории крепости соорудили каменные пороховые погреба, казармы и дома. В Петропавловской крепости имелось двое ворот: одни вели в Кронверк (дополнительные укрепления, в плане напоминающие корону, отсюда их название), другие на Березовый остров. Крепость была с ним связана подъемным деревянным мостом. Укрепления же Шлотбурга по приказанию Петра были разрушены, так как он опасался, что, если их захватит противник а шведы находились еще совсем близко, это может создать угрозу молодому Петербургу. Только четыре высоких мачтовых бревна, врытые в землю, свидетельствовали о том, что на этом месте когда-то стоял Ниеншанц Шлотбург. Каменное строительство Петропавловской крепости растянулось на много лет: в годы Северной войны боевые действия все больше и больше удалялись от невских берегов. Закладка Петропавловской крепости и основание города в дельте Невы было созданием на ее берегах «морского пристанища»военно-морской базы как основы для превращения России в морскую державу. Лихорадочно работала верфь в Лодейном Поле. Этой верфи Петр придавал очень большое значение. К концу 1703 года на стапелях Лодейного Поля было заложено сорок три судна. Часть из них в том же году была спущена на воду. Уже летом 1703 года в Петербурге бросили якорь семь судов, построенных в Лодейном Поле, спустившихся по Неве из Ладожского озера. И тем не менее шведский флот, многочисленный и боеспособный, угрожал отвоеванным русским землям в Финском заливе. Как только шведский флот направился на зимовку в Выборг, Петр на яхте вышел в море в поисках места для морского форпоста. Наиболее подходящим местом той цели был остров Котлин. Но оборудовать в короткий срок береговые батареи, которые могли бы простреливать весь южный фарватер, было невозможно. Решили возводить двухэтажный форт, модель которого Петр прислал из Воронежа. Крепость предстояло построить на оконечности мели, идущей от берега к Котлину. Зимой 1703/04 года солдаты свозили на лед лес и строили ряжи. Ряжи заполняли камнями, и весной когда лед начал таять, они силой своей тяжести постепенно опустились на дно. На этом фундаменте соорудили деревянную башню и установили на ней пушки. К сожалению, источники не сохранили нам сведения о деталях конструкции башни и ее размерах. Известно, что она была пятиугольной, трехъярусной, что крепостное «строение было деревянное и земляное».При освящении крепости 7 мая 1704 года присутствовал Петр. Так возник Кроншлотпредшественник Кронштадта. «Содержать сию ситадель с божьей помощью, аще случится, хотя до последнего человека…»4 писал Петр. На мысу Котлина против Кроншлота соорудили деревянное укрепление и поставили там пушки. Старая Ивановская и Новая Ивановская батареи острова Котлина еще более укрепили положение морской крепости в устье Невы. Теперь фарватер простреливался с двух сторон. Подход к Петербургу с моря для вражеского флота был закрыт наглухо. После постройки Кроншлота и возведения батарей на острове Котлин Петр говорил окружающим: «В Петербурге спать будем спокойней». Прошла зима 1703/04 года. Петру стало ясно, что новая крепость город-порт должна стать столицей России. Петр решил порвать с традициями отцов и дедов, |перенести столицу к балтийскому побережью, совместив в ней гавань для торговых судов, базу военно-морского флота, промышленный центр страны. Петра не смущало, что Петербург возник на первом же отвоеванном куске побережья и мог считаться как бы окраиной России. Он стал ее военным, торговым, дипломатическим форпостом и политическим центром. Уже 28 сентября 1704 года Петр писал Меншикову, что он едет в «столицу Питербурх». Город в целом представлял собой несколько слобод с кривыми немощёными улочками и переулками, пустырями, маленькими домиками. Мостов почти не было. Берега рек и каналов ещё не укреплялись, не стали набережными. В первые годы он целиком был деревянным. Среди его зданий выделялся дворец петербургского губернатора А. Д. Меншикова, вначале построенный из дерева, а потом из камня. На левом берегу Невы, там, где позднее был поставлен памятник Петру IМедный всадник, стояла деревянная церковь Исаакия Далматского. За ней тянулись болота и заболоченные луга. Расположенный на малонаселенных низких берегах и островах Невы, город нуждался в хороших подъездных путях. Еще в 1703 году началось строительство гужевых дорог и водных путей. Расширялась старая дорога, которая вела из Новгорода к Невскому Устью, к Канцам. В пределах современного Петербурга она шла примерно по Лиговскому проспекту к площади Восстания, к Кирпичной улице. Здесь она разделялась на три дороги: одна шла к Спасскому селу (оно стояло на месте Смольного), другаяк деревне Севино, а третья вдоль Невы, по берегу, к деревне Первушкиной, стоявшей в устье Невы. Но сухопутные дороги не могли удовлетворить потребности города-порта, города-крепости. Надо было использовать водные пути, многочисленные реки и озера северо-запада России. В 1703 году приступили к прокладке Вышневолоцкого канала, который должен был соединить Неву с Волгой. В 1709 году этот канал был закончен, а через девять лет начались работы по прокладке Ладожского канала, значение которого в истории Петербурга трудно переоценить. Петр убедился в необходимости прокладки канала еще в 1704 году, когда в октябре шел с флотилией с Сяси в Петербург и попал в страшный шторм на Ладожском озере, продолжавшийся шесть дней, В Шлиссельбурге на своем корабле он долго поджидал остальные суда, разметанные бурей. Тогда и возникла идея прорыть канал вдоль берега бурного, особенно в осенние штормы, Ладожского озера с его крутой, сильной волной. Ладожский канал (ныне Старо-Ладожский канал) десятки лет обеспечивал прохождение потока грузов по воде в Петербург и из Петербурга. И все же Петербург в первые годы своего основания был невелик. В районе Адмиралтейства он занимал площадь от Невы до Мойки, а на Петербургской стороне, у Смольного, на Выборгской стороне, у Литейного проспекта стояли отдельные поселения. Всюду еще шумели леса, зеленели болотные топи, расстилались луга. Петербург рос, но особенно быстро он стал развиваться после Полтавской победы. Петербург строили тысячи простых русских людей. Первыми, кто вбивал сваи, наспех рубил первые дома, возводил укрепления весной 1703 года, были солдаты и работные люди, направленные из разных мест в Шлиссельбург. Оттуда уже в конце июля они были переведены в дельту Невы. Как сообщал А. Д. Меншиков в своем письме Петру, «работные люди из городов уже многие пришли и непрестанно прибавляются».5 К осени 1703 года на строительстве Петербурга было занято около двадцати тысяч подкопщиков (т. е. землекопов). Уже через год по указам царя на строительство Петербурга ежегодно в принудительном порядке должно было являться со всех концов России сорок тысяч. Подкопщиков брали среди крестьян и посадских людей по одному человеку от девятишестнадцати дворов. Подкопщики являлись в Петербург на одну смену, продолжавшуюся два месяца. В году было три смены. Работы начинались с 25 марта и продолжались до 25 сентября. Затем перешли на две трехмесячные смены. В первую смену, с 25 марта, приходили подкопщики Старой Руссы, Торопца, Ржева, Великих Лук, Росгова Великого, Переславля-Залесского, Суздаля, Шуи. После прекращения работ в Нарве в Петербург в первую смену стали направлять также из Вологды, Романова, Рузы, Звенигорода, Углича, Кинешмы. Во вторую смену, с 25 мая, приходили подкопщики из-под Смоленска, Дорогобужа, Рославля, Вязьмы, Можайска, Брянска, Курска, Орла, Рыльска, Трубчевска, Мценска, Кром. И наконец, третью смену, с 25 июля по 25 сентября, составляли направляемые из поволжских и прикамских земель, из Алатыря, Казани, Керенска, Касимова, Нижнего Новгорода, Арзамаса, Свияжска, Симбирска, Самары, Сызрани, Саратова, Уфы. Петербург строила «миром» чуть ли не вся Россия. Только Поморский Север, Сибирь и самые южные области не участвовали в строительстве. Шли на берега Невы пешком издалека, шли долго. Путь был нелегким. Дорога от дома до Петербурга в расчет не принималась. В пути подкопщики питались «своим хлебом». Только в Петербурге рабочие начинали получать хлебное и денежное жалованье из расчета по полтине в месяц. Деньги на эти два вида жалованья примерно сто двадцать тысяч рублей в годдолжны были давать те дворы, которые не поставляли подкопщиков. Либо работай в Петербурге, либо плати на содержание работающего. Другого выхода не было. Требуя ежегодно сорок тысяч подкопщиков, Петербург фактически никогда их не получал, и на строительных работах обычно работало лишь двенадцать-восемнадцать тысяч человек и лишь изредка до тридцати пяти тысяч. Повинность подкопщиков справедливо считалась очень тяжелой. От нее всячески стремились уклониться. Нередко для того, чтобы сохранить взрослых кормильцев семьи, жертвовали «детьми и братьями своими малыми». Что делать с этими малолетками, в Петербурге не знали. Одних отправляли обратно, других кое-как пристраивали «к делу». Огромное количество крестьян и посадских людей, назначенных на работу в Петербург, скрывалось, пропадало в пути. Часто в бегах числилась чуть не пятая часть отправленных. Поэтому работных людей вели в Петербург закованными в кандалы, под наблюдением многочисленных проводников, выполнявших обязанности стражи. На постройке города использовали солдат-дезертиров и пленных шведов. Позднее, после Полтавской битвы, когда нужда в рекрутах перестала быть острой, часть из них посылали на строительство Петербурга, вместо того чтобы направлять в полки. Этот труд был очень тяжел. Не случайно и беглых солдат били кнутом и ссылали «на каторгу в новопостроенный город Санкт-Петербург». Но «каторжных невольников» и пленных шведов на строительстве Петербурга было немного. Основную массу строителей Петербурга составляли подкопщики. Жилось подкопщикам тяжело. Хлебное жалованье иногда выдавали с перебоями, а прокормиться на денежное жалованье в Петербурге было очень трудно: цены на съестные припасы стояли очень высокие. Поэтому нередко подкопщики не видели хлеба и перебивались капустой и репой. Современник немец Гюйсен писал: «Бедным людям очень трудно пропитаться, так что они употребляют в пищу больше коренья и капусту, хлеба же почти в глаза не видят».6 Вначале Петербург снабжался из Новгорода, где находилось провиантское управление, а также из «магазейнов» складов в Шлиссельбурге и Новгороде. Покрыть потребность Петербурга в хлебе они не могли. О жилищах для работных людей никто не заботился. Подкопщики жили в вырытых своими руками землянках, шалашах или просто под навесами. Рабочий день продолжался от восхода до заката солнца. Петербургские белые ночи делали рабочий день мучительно долгим. За провинности штрафовали, вычитая однодневное жалованье или жалованье за неделю. Среди подкопщиков свирепствовали болезни, особенно дизентерия («маялись животом») и цинга. В качестве лекарства от них по высокой цене продавалась водка, настоенная на еловых шишках. Недоедание, голод, непривычный климат, сырость, болезни делали свое страшное дело: смерть среди подкопщиков была частым явлением. На строительстве Петербурга гибли тысячи людей. Бегство из Петербурга приняло массовый характер. Правительство жестоко преследовало беглых. Их били кнутом, батогами, вырывали ноздри, клеймили, бросали в тюрьмы их семьи. Прекратить уход людей из гиблого места было невозможно. Но кроме подкопщиков Петербургу нужны были и мастера строительного дела. По указу Петра на вечное житье в Петербург в принудительном порядке стали направлять из разных мест России мастеровых людей. Это были так называемые переведенцы с их семьями - кузнецы, кирпичники, каменщики, гончары, столяры, плотники. Переведенные в Петербург мастеровые получали от казны по двенадцать рублей и по десять рублей в год на хлеб, а также муку, крупу и соль для себя и членов семьи. Деньги на содержание мастеровых собирались по стране и направлялись в Петербург. Мастеровые упорно сопротивлялись переселению. Наряды на переведенцев выполнялись лишь в небольшой доле. Вместо двухдвух с половиной тысяч человек мастеровых в Петербург прибывало тысяча двестиполторы тысячи. Приходилось набирать мастеровых среди рекрутов. Петербургу в первую очередь нужны были каменщики и кирпичники, верфь особенно нуждалась в плотниках. По указу Петра создано было своего рода сословие вольных плотников. Особенно ценились плотники, которые уже бывали «у судовых работ». Вольные плотники были прикреплены к Адмиралтейству и обслуживали его, но имели право наниматься на работу к кому угодно. Им давали избы, нарезали землю под усадьбы и огороды, давали ссуду деньгами и хлебом. Если вольного плотника, крепостного какого-либо помещика, забирали в Петербург, государство платило за него баринупо сути дела покупало его. За свою работу в Адмиралтействе вольные плотники получали жалованье. Со временем правительство перестало насильственно посылать крестьян и посадских людей на строительные работы в Петербург. Высокая смертность среди подкопщиков, низкая производительность их труда, большие трудности их доставки в Петербург, огромное число беглых побудили правительство заменить подневольный труд работой по вольному найму. Рост Петербурга, куда уже добровольно стремилось на заработки и где «кормилось» множество крестьян-отходников, дал возможность отказаться от трудовой повинности. Вместо нее ввели денежный налог в триста тысяч рублей на строительство Петербурга. С 1718 года указ закрепил за Петербургом тех подкопщиков, которые работали в городе, но прекратил их посылку впредь. В 1712 году трудовая повинность была полностью отменена. Строительные работы в Петербурге стали проводиться людьми, привлеченными по вольному найму. В подавляющем большинстве это были крепостные крестьяне, отпущенные барином на оброк. «Покормежные письма» давали им право уходить на отхожие промыслы. Большая их часть «кормилась» в Петербурге, где все время ощущалась нужда в рабочей силе. Немало там жило и беглых крестьян. Правительство Петра, искоренявшее самую мысль о свободе, издавало жестокие указы, принимало меры для поимки беглых крестьян и возвращало их помещикам. Но, постоянно нуждаясь в рабочих руках, оно «не замечало» трудившихся в Петербурге беглых и попустительствовало тем, кто принимал их у себя и ставил на работу. Руками всех этих русских людейсолдат и матросов, подкопщиков, переведенцев, вольных плотников, немногочисленных коренных жителей невских берегови строился Петербург. Строился на костях многих людей, погибавших от непосильного труда, недоедания, болезней, тяжелых бытовых условий. Иностранцы определяют число погибших на строительстве Петербурга (17031717 гг.) в шестьдесят, восемьдесят и даже в сто тысяч человек. Но учета погибших не велось ни о какой статистике в те времена не могли и помышлять. Зачастую из года в год в списках получивших жалованье, хлебное и денежное, а затем только денежное, в размере 1 рубля в месяц, встречаются одни и те же имена. Это заставляет думать, что иностранцы приводят значительно преувеличенные данные. Но нет сомнения в том, что земля будущей столицы покоила в себе не один десяток тысяч ее созидателей. Армия строителей работала по плану, по чертежам и указаниям талантливых зодчих. Среди них в первую очередь следует назвать Доменико Трезини. Итальянец, служивший в Дании, фортификатор, впоследствии талантливый градостроитель и архитектор, Трезини нашел в России свою вторую родину. Здесь он стал Андреем Трезиным. С его именем связано создание Петропавловской крепости, ее Петровских ворот, собора и его колокольни со шпилем Летнего дворца и Александро-Невской лавры, Гостиного двора и здания Двенадцати коллегий на Васильевском острове, «образцовых домов». Наконец, Трезини разработал первый генеральный план Петербурга. Он фактически руководил Канцелярией от строений во главе которой были поставлены Сенявин и Черкасский. С 1703 по 1716 год Трезини был единственным зодчим в Петербурге. Вклад его в создание невской столицы трудно переоценить. Замечательный русский зодчий Михаил Григорьевич Земцов был одним из «птенцов гнезда Петрова», современником Доменико Трезини. Посланный Петром для обучения архитектуре и строительному делу за границу, Земцов впоследствии выдвигался Петром, который поручал ему ответственные стройки, постепенно заменяя иностранных архитекторов русскими. Земцов завершал строительство Кунсткамеры на Васильевском острове и строил Подзорный дворец в устье Фонтанки, создавал павильоны, каскады и фонтаны Петергофа, спроектировал и почти построил Аничков дворец, участвовал в составлении чертежа дворца в Стрельне и в выработке планов застройки Петербурга. Труд иностранцев ценили очень высоко. Чтобы побудить их поехать или переехать в Россию, надо было много платить. Трезини же получал не очень много тысячу рублей в год, и деньги эти он отрабатывал не за страх, а за совесть. В пять раз больше его получал известный европейский архитектор Ж.-Б. Леблон. Русские зодчие получали меньше Трезини. Так М.Г. Земцов имел скудное жалованьешестьдесят рублей в год, затем сто двадцать рублей и, наконец, как «подмастерье архитектурного художества» и зодчий, руководивший возведением царских дворцов и разбивкой парков,сто восемьдесят рублей в год. В создании новой столицы принимали участие многие замечательные русские зодчие, современники, ученики и преемники Трезини и Земцова,Тимофей Усов Иван Устинов, Федор Васильев, Иван Матвеев, Михаил Иванов, Иван Зарудный, Петр Еропкин, Иван Коробов. Они внесли свой ценный вклад в создание Петербурга, в архитектурный облик невской столицы. Таковы были люди, строившие Петербург и «наблюдавшие» за его строительством. Первыми поселенцами Петербурга были солдаты, матросы, обитатели русских и финских«чухонских» деревень в дельте Невы, строители города подкопщики и мастеровые, офицеры и чиновники. Не все подкопщики становились постоянными жителями Петербурга. Многие из них погибали, подорвав здоровье в петербургских болотах и топях. Не они составили подавляющее большинство коренного населения Петербурга. Основу его составили переведенцы, т. е. переведенные в принудительном порядке «на вечное житье» в Петербург мастеровые и работные людикаменщики, кирпичники, плотники, слесари, медники, столяры, пильщики, паяльщики, бочары, портные, купцы, канцеляристы, торговый и прочий люд. На путь в Петербург и на первое время проживания переведенцев снабжали всем миром односельчане. По указу Петра в Петербурге им строили дома, чаще всего одну избу на две семьи. Возникали переведенческие слободы. Строительство не поспевало за потоком переведенцев, и на новом месте они чаще всего должны были заботиться сами о себе. Переведенцы имели, как уже говорилось, годовое денежное и хлебное жалованье. Дети же получали ежемесячную «хлебную дачу» мукой. Попадавшим в ведение Канцелярии городовых дел платили лишь половинное жалованье. Таких было большинство. Несколько лучше устроились переведенцы на Охте. Им всем дали в Петербурге муку, деньги на постройку избы, отвели огороды. Большинство охтинцев должны были работать на Партикулярной верфи, они считались вольными плотниками, и предполагалось, что в Петербурге они не останутся без заработка. А когда потребуетсяих направят на работы в Адмиралтейство, причем за свой труд они будут получать «заработные деньги». Большинство вольных плотников были помещичьими и монастырскими крестьянами. Но создать охтинские поселения было не так-то легко: прибегали не только к вольной записи, но и к набору. По указу 1713 года в Петербург переселяли ямщиков, в которых город очень нуждался. Так, из «ямщиков лучших и семьянистых и лошадиных добрых и прожиточных» сложилось население петербургской Ямской слободы, расположенной у Московской дороги. Земли |под пашни и луга для покоса ямщики получали вокруг деревень Волковой и Купчино. Большинство переведенцев являлись крепостными крестьянами. Чтобы не затрагивать интересы помещиков, было указано засчитывать переведенца за рекрута или выплачивать за него барину двадцать пять рублей за человека. Из переведенцев, переселенных на вечное житье в Петербург и составлявших основное его население, вербовались рабочие для промышленных заведений столицы. По численности, по трудовому вкладу в создание столицы переведенцев можно было бы по праву назвать петербуржцами в большей мере, чем многих петербургских вельмож, не вложивших в его развитие ни своего труда, ни энергии. Трудно жилось работным людям Петербурга. На его самом крупном предприятии Адмиралтействе рабочий день весной и летом, с 25 марта по 15 сентября, начинался в пятом часу утра, «рано поутру, как станут звонить в шабашный колокол», а заканчивался в девять часов вечера. Порой рабочий день продолжался неопределенно долго, до «вечерней пушечной стрельбы». Осенью и зимой, в короткие петербургские дни и долгие ночи начинали работу позже, в шесть утра, и работали до шести вечера. В одиннадцать утра наступало время обеда и отдыха, продолжавшееся зимой час, весной и осенью два часа, а летом три часа. За опоздание на работу, за час прогула высчитывали однодневный заработок, за день прогуланедельный. Малейшая провинность каралась телесными наказаниями били кнутом. К Адмиралтейству приписали многие крестьянские дворы в Петербургской и Архангельской губерниях. Приписанные крестьяне обязаны были направлять работников в Петербург, где они трудились обычно четыре месяца в году. Направленным на Адмиралтейство по указу платили «кормовые деньги» по три копейки в день в среднем и выдавали хлеб и соль. Наиболее «навычные в деле», знавшие судовое строение, получали кроме того, жалованье десятьдвенадцать рублей в год. Нанимали для работ в Адмиралтействе «повольной ценой охочих плотников». Им платили гораздо больше: четыре рубля в месяц, но к вольнонаемному труду прибегали в экстренных случаях, на непродолжительное время, так как от вольного найма «казне чинится многий убыток». Трудности найма и относительно высокая заработная плата привели к тому, что указом 1720 года предписывалось набрать тысячу вольных плотников и поселить их в казенных избах на Охте. Но желающих нашлось маловсего сто двадцать четыре человека. Охтинских вольных плотников закрепили за Адмиралтейством, заставили «вечно жить» на Охте и превратили в государственных крепостных. Дети рабочих, трудившихся на Адмиралтейских верфях, закреплялись за Адмиралтейством. Таким образом, крупнейшее государственное предприятие ПетербургаАдмиралтейство, насчитывавшее к 1721 году более 5300 плотников, кузнецов, пильщиков, столяров, конопатчиков и прочих рабочих основных судостроительных специальностей, стало типичным крепостническим предприятием. Тяжкий принудительный труд на Адмиралтейской верфи народ запомнил и запечатлел в своем устном творчестве. В одной из песен говорится: Как на матушке на Неве-реке, На Васильевском славном острове, Как на пристани корабельныя Молодой матрос корабли снастил О двенадцати тонких парусах, Тонких, белыих, полотняныих, Что из высока нова терема, Из косящетого окошечка, Из хрустальные из конечка Усмотрела тут красна девица, Красна девица, дочь отецкая, Усмотревши вышла на берег, На Неву-реку воды черпати, Почерпнув, ведра поставила, Что поставивши слово молвила: “Ах ты, душечка, молодой матрос, Ты зачем рано корабли снастишь, О двенадцати тонких парусах, Тонких, белыих, полотняныих?” Как ответ держит добрый молодец, Добрый молодец, молодой матрос: «Ах ты гой еси , красна девица, Красна девица, дочь отецкая! Не своей волей корабли снащу, По приказу ли государеву, По приказу адмиралтейскому». Принудительным порядком набирались и рабочие для Арсенала, Литейного, или Пушечного, двора. Здесь трудились опытные мастера из Москвы, в частности работавшие ранее на Литейном дворе в Москве, в Олонце и Туле. Все это были люди «сведущие» в «оружейном и кузнечном деле». Условия труда на Литейном дворе были хуже, чем на Адмиралтействе, а рабочий день первое время не был нормирован. Число рабочих, набираемых из рекрутов, непрерывно возрастало. Вместо полка или батареи рекрут теперь попадал в Арсенал или в Адмиралтейство. Становились петербуржцами солдаты, переселяемые в невскую столицу для работы на казенных кирпичных, стекольных, полотняных мануфактурах. На промышленных предприятиях Петербурга царила страшная теснота. Рабочие вынуждены были трудиться, «уместясь как возможно». Нередко, особенно летом, работы производились либо в сараях, либо под открытым небом. Постоянно нуждались в дровах для отопления мастерских, в которых зимой за ночь нередко наметало сугробы снега. Маленькие, холодные, полутемные «мастерские-избы», рабочий день продолжительностью до тринадцати часов и больше, телесные наказания «смотря по вине», дороговизна, задержки с выдачей рабочим казенных предприятий съестных припасов, неопределенность в размере и сроках их выдачи на частных фабриках, задержка заработной платы и многое другое чрезвычайно отягощали положение рабочих. На казенных предприятиях жалованье обычно выдавали три раза в годв январе, мае и сентябре. Только своевременная выдача муки, крупы и соли могла спасти мастеровых от голода. Но нередко не только де нежное, но и хлебное жалованье им давали не в установленные сроки. Рабочие приходили «в скудость» и, не имея «дневной пищи», искали выхода в бегстве. Жизнь рабочих на заводе и дома протекала под неусыпным наблюдением начальства, которому предписывалось «не давать воли им ни в чем». Рабочим запрещалось отлучаться из своих слобод даже в праздничные дни, пускать на ночлег посторонних людей и бродячих торговцев. Только в определенные часы даже в пределах своей слободы рабочие имели право ходить друг к другу в гости, в кабак, развлекаться игрой в карты. О каждой купленной вещи они должны были докладывать начальству. Без его разрешения рабочий не мог ни продать, ни заложить принадлежавшую ему вещь. Собираться можно было лишь в церкви и кабаке. Чтобы мастеровые не «скучали», кабаки открывали повсюду. Бани рабочие любили, и часами парились в них. Несмотря на преследования со стороны полиции, играли не только в карты, но и в кости, вели кулачные бои. Ходили в лес по грибы и ягоды, устраивали игры, пели песни. Посещение церкви являлось обязательным, что подтверждается указами. Церковь учила «богобоязни», а для обучения мастерству «богобоязнество зело потребно». «К смотрению над мастеровыми» приставили солдат и унтер-офицера. Они должны были строго следить, чтобы рабочие не собирались в «сообщества», не «колобродили», не «озоровали». Более того, среди самих рабочих создали фискальную систему, поделив их на десятки, в которые входили один мастер первого класса, тривторого класса и шестьтретьего класса. Из тех же мастеровых выбирали десятников и командиров. Дети мастеровых начинали рано трудиться, нередко с восьми десяти лет. Работали до полной потери трудоспособности, а наступала она рано. Непосильный труд, скудное питание, болезни, увечья на работе приводили к тому, что к пятидесяти пятидесяти пяти годам мастеровой становился инвалидом. Запомнили русские люди прокладку Ладожского канала. И ее, эту тяжкую «канавную» работу, запечатлели в песне: Поутру то было раным-рано, На заре то было утренней, На восходе красного солнышка, Что не гуси, братцы и не лебеди, Со лугов - озер поднималися, Поднимались добры молодцы, Добры молодцы, люди вольные, Все бурлаки понизовые, На каналушку на Ладожскую, На работу государеву. Провожают их, добрых молодцев, Отцы-матери, молодые жены И со малыми со детками. Канал не только копали, его вели через болота, насыпая валы, осушали участки, покрытые водой, рыли канавы. На строительстве Ладожского канала было много крепостных и «колодников». Невероятно тяжелые условия труда, болезни, недоедания уносили тысячи жизней. Дорого обошелся русским людям Ладожский канал. Вольных людей было немало в Петербурге. Они были отпущены на отхожий промысел своими господами, выдававшими им особые свидетельства, так называемые «покормежные письма», замененные впоследствии паспортами. Некоторые из них, посылая деньги барину, постоянно проживали в столице и постепенно превращались в ее жителей. Из этих крестьян-отходников вербовалось большинство наемных рабочих. Среди людей, работавших в петровские времена по вольному найму, свободных в полном смысле слова было немного. Наемный рабочий, как правило, являлся чьим-либо крепостным. Под конец первой четверти XVIII века среди наемных рабочих Петербурга стали встречаться дети солдат, переведенцев и фабричных. Это были далекие социальные предшественники петербургского пролетариата ставшего революционным авангардом рабочего класса России уже в XIX столетии. Потянулись в Петербург и ремесленники. Переселялись из Новгорода и Вологды, Ростова Великого, Костромы и Романова, Пошехонья, Кашина, Твери и Москвы. Устремлялись на жительство в Петербург пирожники и хлебникиярославцы, рыбакиосташковцы, сапожникииз Кимр и Кашина, портные, мясники и прочие. Ярославцев и москвичей насчитывалось больше других. Часть ремесленников входила в цехи. Цехи были организованы по видам ремесла, по профессиям, чрезвычайно дробным и многочисленным. Вначале в Петербурге насчитывалось сорок четыре цеха, но потом число их сократилось до двадцати четырех. Зачисление в цех не было обязательным. Большинство зарегистрированных петербургских цеховых ремесленников являлись выходцами из крепостных крестьян. Их насчитывалось более половины. Некоторые из них становились вольными. На вором месте стояли горожанепосадские люди, на третьем иностранцы и, наконец, выходцы из солдат стрельцов, казаков. Значительную часть населения Петербурга составляли также солдаты гарнизона и матросы Балтийского флота. Матросы находились в лучшем положении чем солдаты к мастеровые, их лучше кормили и одевали. Часть матросов и солдат прирабатывала в свободное от службы время ремеслом. Нередко их привлекали на разные работы, и тогда им платили денежное жалованье. Этот мастеровой, работный люд, подкопщики и ремесленники, отходники и наемные вольные люди строили Петербург, работали на верфях и мануфактурах, рыли каналы, перебрасывали мосты, покрывали булыжником улицы столицы, кормили, поили, обували и одевали его многочисленное население, воздвигали дворцы и «палаты каменные» знати, разбивали парки, рубили лес, прокладывали дороги и «першпективы». На предприятиях Петербурга трудились замечательные мастера. Этосудостроители Федосей Скляев, Гаврила Меншиков, подмастерье Пальчиков, «замышлявшие» и строившие суда, мастера парусного и мачтового дела Иван Кочет, Фаддей Попов, Тихон Лукин и другие. Их трудом и талантом создавался русский флот. Творческая мысль русских мастеров обгоняла технику своего времени. Алексей Бурцев, мастер Партикулярной верфи, предложил в 1713 году проект колесных судов, которые могли ходить «без замедления и без всякой остановки» не только по ветру, но и против ветра. Ефим Никонов, плотник Адмиралтейства, построил «потаенное судно». Эта первая русская подводная лодка была повреждена при спуске ее на воду в 1724 году, а на ремонт ее денег не отпустили. Трофим Буйнаков, Филат Кадышев, Иван Кобыляков ткали прекрасные гобелены«Полтава», «Купидон» и другие. Изготовляли «зелье»порох для орудий армии и флотапороходелы Иван Леонтьев, Афанасий Иванов, Яков Батищев. Немало оседало в Петербурге на постоянное жительство иностранцевголландцев, немцев, англичан, датчан. Это были, главным образом, морские офицеры и матросы , мастеровые, ремесленники (особенно золотых дел мастера и парикмахеры), врачи, аптекари, учителя. Многие из них навсегда оставались в России. Купцы и дворяне переселялись в Петербург весьма неохотно. Богатых и именитых купцов, опытных в коммерческих делах, которые могли быть советниками правительства по торговым и таможенным делам, с трудом удавалось заставить уехать из Москвы или Архангельска и перенести свой дом и свою торговлю в новую столицу. Тем не менее в Петербурге все же оседали, на время или навсегда, купцы из Москвы, Ярославля, Каргопля, Калуги, Тулы и других городов. Среди них выделялись московский купец, вице-президент Петербургского магистрата Илья Исаев, купцы Матвей Евреинов, Иван Микляев, Иван Дмитриев, Иван Веселовский, Андрей Болотин, Семен Панкратьев, Иван Филатьев, Михаил Гусятников. Это были все богатые, многоопытные купцы-оптовики с огромным оборотным капиталом, скупавшие и продававшие большие партии кожи, пеньки, льна, сала, воска, холста. Мелкие купцы, торговавшие в розницу, переезжали в столицу по своей воле. Купцами становились и некоторые, петербургские ремесленники. Те, кто не сумел пустить корни и наладить торговлю, возвращались с Невы домой. Возвращение разрешалось указом 1719 года. Строжайшим указом предписывалось переселяться в Петербург дворянам. Приговор Сената 1712 года установил список дворян, числом более тысячи двухсот человек, которым надлежало переехать в Петербург. Дворянам предлагалось обзаводиться здесь домами и усадьбами и считать себя коренными жителями столицы. Многие дворяне под большим нажимом расставались своими вотчинами в глубине России и переселялись в невскую столицу. В 1713 году царским указом повелевалось «царедворцам и прочих чинов людям» строить дома в Петербурге. Переселением дворян ведал Сенат, купцов Коммерц-коллегия, ремесленников Мануфактур-коллегия. Петр I сделал многое для устройства жизни городского населения, в частности в Петербурге. Еще в 1699 году Петр, заботясь об улучшении управления торгово-промышленным населением городов, учредил в Москве ратушу, а по другим городам земские избы. Избирало в ратушу и в земские избы все население города, и каждый мог быть избран членом-бурмистром. Земская изба ведала торговлей, ремеслами городскими промыслами, тяжбой по торговым делам, городскими сборами. В 1720 году было создано новое городское управление - так называемые магистраты. В Петербурге учреждается Главный магистрат. Создание магистратов преследовало цель расширения торговли, ремесла, промышленности и улучшения городского управления. Горожане были разделены на две категории «регулярные» (купцы, художники, врачи, ремесленники) и «не регулярные», или «подлые» (городские низы). «Регулярные» горожане составляли две гильдии. В первую входили крупные купцы, врачи, аптекари, художники, зодчие, богатые ювелиры, во вторую мелкие торговцы и ремесленники. Ремесленники имели свои особые организациицехи. Магистратбурмистров и ратманов (т. е. выборных в городское управление), ведавших сбором налогов и судом, выбирало уже не все население города, а только «первостатейные» люди, то есть богачи (купцы, промышленники). Магистраты городов подчинялись Главному магистрату. Новая реформа была на руку только городским богачам. Купцы входили в силу. Петр прислушивался к их голосу, «радел» о торговле и о купеческом сословии. Указом 1711 года купцы получили право «в чем где какая обида» жаловаться в Сенат. Купцам предоставлялись льготы, оказывалась денежная помощь, передавались на выгодных условиях казенные заводы, создавались торговые компании. Нередко купцы выступали советчиками Петра по вопросам торговли и промышленности. Купечество привыкало к Петербургу. Ощущая покровительство царя, сулившее им большие прибыли, купцы тоже навечно поселялись в новой столице. И с течением времени необходимость в крутых мерах по обеспечению роста численности населения отпала. Возросшая роль Петербурга в экономической и политической жизни страны, стабилизация его положения, как столицы привели к тому, что численность населения стала быстро расти. Все большее число людей переселялось сюда «своей волей». К 1725 году в городе насчитывалось уже свыше сорока тысяч жителей (более шести тысяч дворов), что составляло одну восьмую часть всего городского населения России. Так «из тьмы лесов, из топи блат» поднялась «Северная Пальмира»Петербург. Город рос. В морозные зимние ночи на «першпективах» еще раздавался волчий вой и не один поздний прохожий был растерзан серыми обитателями лесов. Во мраке улиц пока лишь редкими звездочками светились плошки и едва слышалась заунывная перекличка часовых. Но снова наступила весна, и грохот свай, стук топоров, визг пил, перестукивание молотков говорили о том, что Петербург - строится и растет, Петербург столица, Петербург будущее. Примечания: 1. А.С. Пушкин, соч. 2. Цит. по Мавродин В. Основание Петербурга. Л.: Лениздат., 1983. Стр.59. 3. Там же, стр.65. 4. Там же, стр.69. 5. Там же, стр.83. 6. Там же, стр.84. 7. Там же, стр.89. Список литературы: 1. Мавродин В. Основание Петербурга Л.: Лениздат,1983. 2. Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в 18 веке. М.:Воениздат,1958. 3. Семенова Л.Н. Рабочие Петербурга в первой половине 18 века. Л.: Наука, 1974. 4. Кафенгауз Б.Б. Северная война и Ништадтский мир (1700-1721). М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1944. 5. Луппов С.П. История строительства Петербурга в первой четверти 18 века. М.-Л.: АН СССР, 1957. 6. Мавродин В.В. Петр I и петровская эпоха в оценке нашего современника. Л.: Знание, 1972. 7. Павленко Н.И. Петр Первый. М.: Молодая гвардия, 1975. 8. Тарле Е.В. Северная война. М.: 1953.